Если вы считаете сайт интересным, можете отблагодарить автора за его создание и поддержку на протяжении 13 лет.

Бегущая по волнам

По мотивам одноименного романа Александра Грина. Романтический фильм о любви и предательстве, о добре и зле, о мечте, которая когда-нибудь может стать реальностью. Пианист Гарвей, направляющийся на гастроли, сходит с поезда, чтобы купить сигарет, и узнает у продавщицы, что выдуманные Грином города существуют на самом деле в 30 минутах езды на автобусе. Он забывает о гастролях и отправляется в такой город, где знакомится с капитаном яхты «Бегущая по волнам» Гезом и отправляется с ним в плавание. Гез оскорбляет одну из девушек, Гарвей дает ему пощечину, и Гез высаживает его в шлюпке без весел в открытом море. Ночью Гарвея посещает сама Бегущая по волнам и говорит, что его подберет пароход, на котором будет девушка Дэйзи. Так оно и вышло. Дэйзи привозит Гарвея в порт, где идет карнавал, на котором кто-то застрелил капитана Геза…
Из журнала «Искусство кино». Это не Грин! Зачем Павлу Любимову, показавшему в «Женщинах» знание быта и психологии современного человека, надо было браться за «Бегущую по волнам»? Таковы два основных аргумента противников фильма-а они у него есть, так же как и сторонники. Оба эти возражения достаточно серьезны, и разбор их, по существу, выходит за рамки данной картины и данной режиссерской судьбы. Итак, Грин или не Грин? И если не Грин или не совсем Грин, то плохо ли это? Среди набивших оскомину кинематографических истин, быть может, наиболее часто повторяется следующая: «К литературному первоисточнику нужно относиться бережно, в особенности если речь идет о классике». Пользуясь этой формулой, неудачу экранизации часто объясняют отступлением от буквы и духа оригинала, а успех-максимальным приближением к нему. По дело, очевидно, не в скрупулезном следовании сюжету, обстоятельствам и деталям литературного произведения, а в оригинальной позиции, в концепции жизни, которая либо есть, либо отсутствует у автора экранизации. Которая в чем-то главном совпадает с позицией писателя, а может быть, даже спорит с ней, но находится на том же уровне мышления, на том же уровне понимания жизни. И тогда только сценарист и режиссер обретают ту свободу, независимость от буквы литературного произведения, без которых невозможно найти ему равновеликий кинематографический эквивалент. Здесь порой возникает даже любопытная, хотя и не обязательная возможность. Чем дальше вроде бы уходит режиссер от первоисточника, тем ближе, по существу, он к нему оказывается. В «Терезе Ракен» действует французский солдат, вернувшийся из Вьетнама. «Белые ночи» Висконти разворачиваются среди современных городских интерьеров. Казалось бы, кощунственное искажение классики. Но мысль Золя и Достоевского, их нравственная позиция, их взгляд на мир не затерялись при этом «искажении», а выразились в отстраненной форме еще более резко и сильно. Критерий оценки экранизации, очевидно, вообще не в том, «соответствует» или «не соответствует», а в том, родилось ли на экране самобытное явление искусства. Почтительность к великим именам обязательна, но из почтительности никогда еще не рождались большие произведения искусства. Но, а как же с Грином? Мы имеем уже опыт «Алых парусов» А. Птушко, где художник добросовестно пытался передать все указания писателя, вплоть до оттенков цвета самих парусов. Получилась раскрашенная олеография вместо подлинника, цветной приключенческий фильм. По всем частностям вроде был Грин, но Грина с его особым миром, с его постоянным радостным ожиданием чуда в этой трезвой, мастеровитой, добросовестной ленте так и не оказалось. В «Бегущей по волнам» очень много отступлений от сюжета романа. Решительно изменена интонация вещи. Авторы сценария Александр Галич и Стефан Цанев в этом фильме совместного советско-болгарского производства остро и чисто кинематографически переводят героя из современной реальности с симфоническими концертами, обтекаемыми скоростными электропоездами в патриархальный мир гриновской мечты с медленными парусниками и добродушными моряками, попыхивающими неизменной трубочкой. Герой, вышедший на глухом полустанке, чтобы купить сигарет, видит в киоске гравюры гриновских городов, и оказывается, что отсюда до Лисса 30 минут на автобусе, а до чудесных событий просто подать рукой. И очень многое другое, как мы увидим далее, здесь не по Грину. Но измененный Грин есть ли обязательно Грин упрощенный? Как уже было замечено, и с классикой проводятся довольно решительные и успешные операции в кинематографе. А Грин все-таки не Достоевский и не Золя. Более того, рискуя вызвать ярость у многочисленных поклонников писателя, я все-таки не могу не сделать одно замечание. Было время, когда Грин вычеркивался из нашей литературы, когда нужно было отстаивать право писателя на свой особый романтический мир, на героя, чье поведение строилось на отталкивании от логики повседневной утилитарности и будничного прагматизма. Но Грин и его герои давно уже реабилитированы. Его книги расходятся миллионными тиражами. И можно, наконец, объективно и трезво посмотреть на его произведения, а посмотрев, увидеть, что писатель он очень неровный. В той же «Бегущей по волнам», одной из лучших книг Грина, ослепительные поэтические прозрения соседствуют с местами темными, вялыми, фразы мускулистые, точные-рядом с вычурными красивостями стиля. И все эти противоречия очевидны, слабости несомненны, а роман принадлежит к числу любимых, читаемых и перечитываемых, и, должно быть, долго будет так, потому что писатель затрагивает здесь какие-то очень глубокие сердечные струны, говоря о власти, зове Несбывшегося. А Несбывшееся у Грина-это не только приключения, с которыми можно столкнуться, это неосуществленное в самом человеке, его внутренние потенции, о которых он сам часто не подозревает. Грин верит в возможности своих героев, и он отстаивает право человека «видеть все, что он хочет, и видеть-там, где хочет». Что же от Грина вошло в фильм и в чем авторы пошли мимо или против писателя? Многое в сценарии и фильме оказалось не так, как у Грина, и, думается, интереснее, чем у него. Прежде всего, капитан Гез в исполнении Р. Быкова. В романе он достаточно прямолинейный злодей, жульническим образом выманивший корабль у его законных владельцев, перевозящих контрабандный опиум. В фильме в нем нет этих грехов, но есть другой, главный. Это человек, выдумавший свою жизнь. Он все время играет в морского волка, в отчаянного искателя приключений, в бескорыстного романтика, но за этими позами маленького издерганного человека просвечивает тоскливое одиночество. Ролан Быков тонко сочетает эти два лица капитана Геза, прерывая стремительные и уверенные проходы, монологи героя томительными паузами растерянности и обиды. Гез мучительно завидует Гарвею, для которого Несбывшееся легко открывает свои чудеса. И смерть Геза в угаре карнавала так же сыграна, выдумана, как жизнь. Перед роковой развязкой, в решительном разговоре с Биче Даниэль, он все еще паясничает, примеряет разные маски, смешные, идиотические, зловещие-точно выбирая новую роль. И даже смертельно раненный, продолжает нестись в шутовской карусели карнавала-представление продолжается до конца. Тема Несбывшегося приобретает здесь иронический и трагический комментарий. Не так, как у Грина, и острее решен в фильме образ Бутлера. Бутлер легок, подобран, насторожен. Он человек идеи и ради этой идеи спокойно пускает в ход пистолет. «Я бы вообще перестрелял всех мечтателей. Такая у меня философия»-это признание он делает спокойно, почти обыденно, как человек, уверенный в своей правоте. Убежденный и агрессивный прагматик, защитник утилитарной пользы и противник людей и даже статуй, которые «бегут неизвестно куда», он умеет найти общий язык с обывателями и повести их за собой. Он знает, как расшевелить в них инстинкт разрушения, чтобы вчерашние стражи статуи Фрези Грант сегодня сами размолотили ее в пыль. И здесь мы подходим к самой сильной, кульминационной сцене картины, в которой наиболее полно выразилось песенное дарование А. Галича, музыкальное-композитора Я. Френкеля и режиссерское-П. Любимова. Но сначала вернемся к тем сожалениям о режиссере, которые высказывают противники фильма. В самом деле, П. Любимов, наверное, очень легко мог сделать зрительскою картину, варьирующую его «Женщин». И, наверное, в ней снова были бы точные приметы рабочего быта и волнительные рассказы женщин о не сложившейся жизни, счастливая и несчастная любовь героинь того слоя и типа, что так хорошо знает и умеет сыграть Инна Макарова. Так и поступают многие молодые режиссеры, осторожно закрепляя успех дебюта, определяя сразу свою манеру и свои пристрастия. Но нужна была несомненная смелость, чтобы, отказавшись от накопленного, ринуться в незнакомую страну у Грина. Чтобы круто менять все: метод работы с актерами, изобразительную стилистику, ритмы-и начинать сначала. Но сцены карнавала во второй части картины, эпизод разрушения статуи Фрези Грант доказывают, что выбор второго фильма был для режиссера не случайным. Карнавал. Не веселый, беспечный праздник. Наглое, бесстыдное веселье, угроза из-под каждой маски и пронзительность предупреждения в музыке Френкеля. На улицах сказочного города возникает, нагнетается атмосфера ожидания беды. Трудно было предположить по первой картине Любимова, что режиссер способен создать эту странную, томительную атмосферу зловещих предчувствий, разряжаемую убийством капитана Геза и разрушением статуи. Но здесь не только новая, неожиданная грань в индивидуальности режиссера. Здесь спор авторов фильма с Грином. В романе тайно пущенную чугунную бабу в последнюю секунду чудесно отклоняет от памятника рука Фрези Грант. И разгневанные горожане карают подлых разрушителей. Конечно, чудеса случаются и в жизни. В 1943 году американская бомба в пыль разбила три стены монастырской часовни в Милане, а четвертая, на которой была «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи, осталась невредимой. Но это чудеса. В фильме разрушители искусства, гонители мечты даже не прячутся. Торжественно и нагло выезжает на площадь под звуки барабанов платформа, и Бутлер, открыто опускаясь до уровня слушателей, объясняет: «Эта статуя, друзья, очень плохая. Эта машина-очень хорошая. Вот как мы ударим этой хорошей машиной по этой статуе, и на ее месте поставим новую, красивую, золотую». И те, кто только что обещал защищать Бегущую, теперь радостно гогочут и готовы топтать свою собственную веру, свое прошлое, свой идеал. От удара чугунного шара медленно клонится, застывает в воздухе, опадает обломками статуя Фрези Грант. Застывший, протянутый во времени момент катастрофы-и только за кадром звучит горькая саркастическая песня. Это гибель надежды и мечты под рукоплескание и восторженный рев. Отрезвляющая проза врывается в сказку. И Гарвей и Дэзи не путешествуют по прекрасным странам и не получают в награду покой своего дома. Пустые залы встречают пианиста Гарвея, судьба судомойки уготована Дэзи. Только вера в Несбывшееся поддерживает героев в финальном кадре, кажется, совершится чудо, и Дэзи, как Фрези Грант, побежит по волнам. Таким образом, фильм куда более жестко и грустно решает романтическую тему Грина. Мечтатель и пошлая обывательщина, взлеты романтического подъема и мещанские будни предстают здесь в несоединимой противоположности. Что ж, у авторов есть своя точка зрения, и они доказывают ее. Спор ведется на равных. Но все же в одном, и довольно существенном, фильм проигрывает рядом с Грином. В картине есть «страдания и беда», которые несет с собой Несбывшееся. Их передают и молодой болгарский актер, обаятельный, нервный Савва Хашимов-Гарвей и беспомощно-трогательная Дэзи-Н. Богунова, но нет в картине того счастливого ожидания встречи с Несбывшимся-манящим, удивительным, которое так отчетливо у Грина. Нет Фрези Грант, написанной Грином очень легкими, осторожными прикосновениями и в то же время удивительно рельефно, ясно. Терехова-Фрези Грант и Биче Даниэль-одинаково спокойная трезвая, корпулентная женщина. Но нет в ней внутреннего озарения, неудержимой устремленности героини Грина. Вот она как будто пришла из предыдущего фильма Любимова. Да и когда смотришь на статую Фрези Грант, сооруженную художниками А. Денковым и Г. Анфиловой, начинаешь понимать Бутлера-для нее не жалко хорошей чугунной гири. Короче говоря, трагедия уже Несбывшегося в фильме получилась острее, чем счастье поисков того, что все-таки может произойти. Быть может, для авторов «Бегущая по волнам» тоже в какой-то степени их Несбывшееся, которое манит, властно зовет, но не всегда и во всем награждает Постижением. Но дорогого уже стоит, что они пошли за ним, бросив привычную, спокойную дорогу добросовестно послушных, уныло-похожих экранизаций.