Республика ШКИД

Экранизация одноименной повести Григория Белых и Леонида Пантелеева. Республикой ШКИД назвали свою ШКолу Имени Достоевского свободолюбивые воспитанники-бывшие беспризорники. Обезоруживающее доверие педагогов научило ребят достоинству, помогло не раствориться в беге смутного времени…
Из журнала «Искусство кино». «Эх, мать честная-вздохнул Янкель-так бы и поскакал через прерию с баден-паулькой на затылке и с маузером в руках». «Да»-ответил Пантелеев, за последнее время переменивший желание стать режиссером на решение сделаться киноартистом. «Да. А я бы сейчас, знаешь, я бы хотел в павильонной ночной съемке пришивать из-за угла какого-нибудь маркиза». Более сорока лет назад микроб кино проник в Шкиду, он вызвал к жизни героя рисованных шкидских фильмов Антошу Пупкина, а в конце концов привел к тому, что появилась на свете удивительная книга-«Республика Шкид». Ее написали Григорий Белых и Леонид Пантелеев-бывшие граждане этой республики беспризорников. Но, видно, и сами они никак не могли предполагать, что сделаются героями фильма, что их будут изображать какие-то шкеты из будущего, вовсе не познавшие искусства беспризорничать. Трудной была судьба книги за сорок лет, трудной была и судьба ее авторов. Безвременно погиб Григорий Белых. Леонид Пантелеев прошел через многие невзгоды и стал значительным писателем. Но, видно, микроб кино, так давно залетевший в Шкиду, и сейчас еще жив в душе знаменитого шкидца.
По приютам я с детства скитался,
Не имея родного угла,
Ах, зачем я на свет появился,
Ах, зачем меня мать родила.
Черной замызганной пятерней нащелкивают пацаны по зубам-играют. Под эту грустную музыку ползут через кадр титры, ползут по истерично застывшим лицам беспризорников. «Ах, зачем…». А чтобы гопничать на вокзалах, греться у асфальтовых чанов, разглядывать жирные морды нэпманов, сделаться «хорошим вором, шнифером или квартирником», попасть, в конце концов, в страшную Александро-Невскую лавру, а оттуда в республику Шкид. Перед нами первые кадры фильма «Республика ШКИД», поставленного молодым режиссером Геннадием Полокой. И здесь, в первых кадрах, возникает то настроение, что не оставляет зрителя до самого конца фильма. В любую минуту зритель готов отреагировать: засмеяться или вдруг даже и про себя подумать: «Ах, зачем…». Главное достоинство фильма, на наш взгляд, в его динамичности. Ни длительных проходов, ни портретов с многозначительной «психологической подкладкой», ни статичных пейзажей. «Республика Шкид» по-своему полемизирует с лентами, по-модному заторможенными, изображающими почти неподвижное «течение жизни». Писатель не может видеть, как его книгу читатель, зевнув, закидывает на шкаф. В этом преимущество скучного писателя перед скучным кинематографистом. Авторы «Республики Шкид» сознательно стремятся сделать свой фильм зрелищем интересным, захватывающим, они сразу «берут быка за рога» и овладевают вниманием зрительного зала. Для этого Г. Полока использует и необычность темы и романтичность обстановки. Он открыто, демонстративно привлекает выразительные средства немого кинематографа, в иных местах откровенно «стилизует» фильм под старое кино. Надо сказать, что в книге этот эпизод выглядит совсем по-другому. В фильме он начисто переосмыслен. Вообще фильм книжку не повторяет, он имеет с ней лишь общие эпизоды, общих героев. Очень, очень многое из того, что радовало нас в замечательной книге, осталось, как говорится, за бортом. К этому можно относиться по-разному: недоумевать, сожалеть, сердиться. Мы же предлагаем отнестись к этому спокойно. Взгляд человеческий на один и тот же предмет склонен со временем преломляться. Писатели Г. Белых и Л. Пантелеев написали книгу, кино-писатель Л. Пантелеев сделал сценарий.
У кошки четыре ноги,
Позади ее хвост, длинный хвост,
Но трогать ее не моги,
За ее малый рост, малый рост.
Эту песню поет в фильме беспризорник Мамочка (вся история его заново сочинена, в книге ее нет), поет старательно и наполняет смыслом слова до идиотичности пустые. Песенка-шлягер, эксцентрический трюк, элемент пантомимы, острый диалог, неожиданный монтаж. Несовременный стиль? Но присмотритесь к зрительному залу. Есть о чем задуматься! И освещение кадра в фильме выглядит подчас стилизованно. В эпизоде, когда шкидцы крадут лепешки у полуслепой старой женщины, операторы снимают на фоне белой стены скрюченную старушечью тень-очень театральную, а навстречу ей движутся зловещие тени шкидцев. Опять эффект, но, пожалуй, сцена эта имеет и иронический оттенок: вот, мол, она, милая старина великого немого. В этом эпизоде и в некоторых других легко улавливается любовь режиссера не только к немому кино, но и к театру. Многие кадры напоминают «ударные» мизансцены, рассчитанные на гром аплодисментов зрительного зала. Опять-таки старомодно, и кажется: еще немного эффектов, и фильм можно будет обвинить в безвкусице. Режиссер, не боясь риска, балансирует, но, пожалуй, не срывается. Завоевать зрителя очень помогают авторам фильма и ребята-актеры. Все они хорошо подобраны, хорошо играют, создают образ необходимого фильму коллективного героя. Но все-таки главный на экране-Викниксор. У фильма есть герой-а это верный залог того, что картина понравится зрителю. Мужественный герой, художник, чудак. Для фильма актерский успех С. Юрского имеет как бы две грани. Он оказывается способным жить в рамках стилизации, оживить ее, подчас спасти. Он способен исполнить трюк, призванный разрядить драматическую ситуацию, он оказывается способным по-актерски наполнить живым смыслом заведомо придуманное. С другой же стороны, С. Юрский несет на своих плечах психологическую и, так сказать, педагогическую идею фильма. В связи с этим вспоминаются слова А. С. Макаренко, высказанные им в статье «Детство и литература» по поводу повести «Республика Шкид»: «эта книга есть добросовестно нарисованная картина педагогической неудачи». С этим трудно согласиться. Конечно, не приходится равнять Викниксора и автора «Педагогической поэмы». У Макаренко на вооружении тщательно продуманная и разработанная педагогическая система, у Викниксора только одно-душевная отвага. В книге Викниксор допускает немало педагогических просчетов, но все же приходит в конце концов к тому, к чему приходит и А. С. Макаренко. Волей-неволей за полем зрения автора «Педагогической поэмы» остается то, чем ценна для нас книга «Республика Шкид»-живая память о том, как тебя воспитывали люди и время. Фильм сохраняет эту черту книги. 20-е годы, голодный Петроград, беспризорники-время и его приметы живут в фильме. Топот толпы, транспаранты, флаги-первомайская демонстрация. На площади действо: Стенька Разин и его дружина. Стенька тешится с княжной. Дружно, с укоризной разбойники декларируют: «Нас на бабу променял!». Стенька поднимает на руки княжну и «за борт ее бросает в набежавшую волну» демонстрантов. Острый вставной эпизод, не имеющий отношения к развитию сюжета. Но он характеризует жизнерадостное время, и он смешной, динамичный. Хорошо поставленный трюк, динамика действия, особенности темы помогают авторам владеть вниманием зрителя, однако и подменяют порой глубокую мысль. «Мысль-это интеллектуальный эксцесс данного индивидуума»-нахально полагал один из героев книги Колька Цыган. Нам кажется, что динамическая кинематографическая форма не должна быть все же свободна от «интеллектуальных эксцессов». Возможно, что и других недостатков фильму не занимать, возможно, ему не хватает тонкости. Но вот факт: один из прокатных успехов года завоеван фильмом, в котором демонстративно использованы приемы старого кинематографа. К этому лежало сердце его создателей, это позволял и «ретроспективный» материал фильма. Хочется одного-почаще видеть, как завоевывается зал современными, более тонкими средствами. На Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде картина заняла третье место.